Еще пару лет назад все фэшн-инфлюенсеры сходили с ума по люксовым бутикам и самым новым трендовым вещам, которые появлялись на Неделе Моды. Мир меняется: с ним и стиль, привычки и видение. На первый план вышли винтажные магазины, которые пестрят вещами из нулевых и девяностых. Несмотря на то, что они так быстро распространились, найти действительно уникальную вещь очень сложно. Этим летом в Казани появилась новая винтажка — «Архив» с необычной одеждой и аксессуарами. Шуба Marques Almeida в шахматную клетку, костюм Missoni, кожаный жилет Christian Dior или лимитированная пластиковая косуха Comme Des Garçons — такой здесь может быть улов. Редакция GALA поговорила с владелицей винтажного магазина Катей Гарбуз о национальной айдентике, о моде в других странах и ее любимых вещах.

Катя Гарбуз — стилист родом из Казани. Девушка закончила университет Марангони, в Лондоне по специальности фэшн-стайлинг. Катя начала свою работу в студии Тома Форда, как раз тогда его показы проходили в рамках Лондонской Недели Моды. Позже, стилист переехала в Париж, где сотрудничала с брендом Temperley London и продолжала снимать для глянцевых журналов на фрилансе. Катя также работала с такими ведущими брендами как Mawi и Brown Focus. Публиковалась в таких изданиях как Dazed & Confused, Vogue, Elle girl, Contributor и Wonderzine.

— С чего начался твой путь в стилизации?

— Все идет из детства. Моя мама всегда одевалась очень круто — это была Казань, девяностые. Я часто ходила с ней в люксовые бутики, смотрела на одежду и понимала, как это все красиво выглядит. То, на что мы обращаем внимание в юности, формирует наш творческий взгляд. Вообще в России до определенного времени не было такого понятия как стилист. Все, что было из творчества в Казани — художественная школа и архитектурный институт. У меня всегда был порыв выразить свои амбиции, поэтому я выбрала первый вариант. Там я познакомилась с ребятами — они приехали к нам на каникулы в Англию. Для меня это было таким шоком: «Что? Учиться в другой стране? Так можно было?». Я решила незамедлительно ехать по собственному зову души. Единственный факультет, в котором я что-то понимала и разбиралась — интерьерный дизайн. Когда я туда приехала, нам дали несколько дисциплин на выбор: можно было выбрать одну, чтобы изучать ее весь год. Я решила остановиться на фэшн-дизайне, но проучилась там всего два дня, поняв, что это не мое. Сидеть, кроить, все эти иголочки, ниточки — нет, спасибо. После я стала заниматься фотографией: когда я работала над своим финальным проектом, я осознала, что мне куда больше нравится сам процесс подготовки к съемке до щелчка фотоаппарата. Позже, от однокурсниц, которые тоже готовились к поступлению в университет, я узнала, что они собираются поступить на «стайлинг». Я взяла ознакомительный курс в Лондоне и поняла, что вот оно — то, чем я действительно хочу заниматься.

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— Ты уже говорила, что какое-то время жила в Лондоне. В чем выражается разница в стиле, если сравнивать россиян и англичан?

— Разница выражается в менталитете. Именно он диктует нам, как одеваться и как себя правильно преподносить в обществе. Питер, Москва и Казань — совершенно разные города в стилевом плане. Также и Лондон: он более интернациональный, демократичный и эклектичный. В Англию приезжает очень много людей — сборная солянка, и каждый из них привносит что-то свое. Париж же достаточно консервативный. Когда я приехала во Францию после учебы, где рамок не было вообще и ты всегда делаешь так, как ты хочешь, в Париже таких опций не было. Если же ты хочешь делать съемки для каких-то изданий, ты будешь снимать так, как хотят именно они. Например, типичный образ: красная помада, голливудская волна, YSL костюм [смеётся] — другое они просто не принимают. Конечно, ты можешь работать в независимых проектах — там можно творить все, что угодно, но если ты нацелен на глянец, карьеру, тут придется подстраиваться. Даже если взять журнал Self Service с особым видением, их съемки очень «французские». Если говорить о Милане, мне нравится, что итальянцы очень сильно завязаны именно с их искусством и кинематографом. Они любят цвет, они не боятся его. Нью-Йорк — история про практичность, про универсальность, про какую-то простоту, наверное, здесь нельзя встретить чего-то сумасшедшего, в хорошем смысле этого слова.

— Если брать во внимание казанцев: насколько сильно изменился стиль здесь? Можешь ли ты назвать местных двигателей моды?

— Мода в Казани очень сильно поменялась, и не за один день, конечно — это был долгий процесс. Сейчас гораздо больше стильных людей на улицей. Во-первых, мне кажется, это обусловлено тем, что люди стали уделять подбору образов больше внимания. Во-вторых, мода стала более доступной. Бренды и масс-маркеты стали создавать одежду «в повестке дня»: копировать подиумные тренды и соответствовать актуальным фасонам. В какое место не придешь — все классные, ухоженные, стильные. Очень приятно смотреть на людей. Я не хочу называть конкретных людей в качестве двигателей моды, но могу сказать, что определенно люди, занятые в творческой и фэшен-индустрии, конечно, вносят абсолютный вклад в развитие стиля глобально. Проекты, которые могут быть мне не близки по духу и визуально, но, тут нельзя отрицать, что у них есть своя аудитория и спрос. Важно, что, на данный момент, есть совершенно разные полярные проекты, потому что тогда стиль не может стать однообразным — он многогранный, разный. У людей появляется больше выбора — это всегда круче, потому что когда он есть, включается и креативность, и творческий подход. Люди начинают больше размышлять: «А что мне подходит?», «Что мне больше нравится?».

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— Расскажи про проект «Архивные истории». Как вы выбираете спикеров?

— Я выбираю тех, кто мне нравится: могу случайно наткнуться на спикера и пригласить его сниматься. Наши герои рассказывают действительно интересные истории, если сравнивать их с роликами, где к людям подходят и спрашивают, что на них надето и сколько стоит их аутфит: «Это миллион, футболка триста тысяч». В «Архивных историях» спикеры рассказывают историю появления вещей в их гардеробе: «Это осталось мне от бабушки», «это мне подарил парень», «Мама купила мне это в юности». Я отслеживала свои чувства, когда смотрела наши выпуски, и у меня появлялось побуждение к тому, чтобы что-то купить, пойти поискать классную архивную вещь. Такой нативный видео-формат подталкивают людей к мыслям, что носить винтаж — это нормально.

— В чем секрет успешной стилизации

— В подготовке. У меня был период, когда я думала, что чем более сумасшедшую историю я воплощу в жизнь, тем более яркий эффект я буду производить на людей. На самом деле, смотря на свои прошлые работы, я вижу действительно неформальные и интересные идеи, но именно в них я замечаю какие-то свои недоработки в организации и в подготовке. Смотришь и думаешь: «Как-то суетливо все накидано». Сейчас я трачу гораздо больше времени на это, возможно, жертвуя при этом каким-то своим творческим порывом, но результат получается все же более профессиональный.

— Где одеваются в Лондоне? Есть ли у них мания на люксовые бренды?

— Чаще всего, в винтажных магазинах и секондах. Живя в Кембридже, мы с моим другом поехали в Лондон, он хотел показать мне настоящий классный шоппинг, то, где одевается британская молодежь и модники- лондонские винтажки. Они представляли собой небольшие магазинчики, порой подвальные и неприметные, но полные архивных сокровищ. Мне нравилось покупать что-то в сешках, на сейле в люксовых бутиках. Мне доставляло удовольствие все это сочетать между собой, составлять прикольные луки. Я сама кайфовала от того, что это Top Shop, а это, допустим, Isabel Marant. Чтобы выглядеть стильно, мне не нужно с ног до головы одеваться в Dolce & Gabbana, например.

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— Насколько важно сейчас выглядеть стильно?

— Когда я смотрю на прошлые свои работы, я вижу, как сильно я старалась: постоянно добавляла какие-то детали, экспериментировала с образами. Работая в фэшн-индустрии мне действительно было важно выглядеть стильно. Не буду лукавить: в этой тусовке вас встречают именно по одежке. Здесь важно иметь свой собственный стиль. Иногда даже базовый аутфит из футболки и джинс выглядит прикольно и необычно. Один раз на интервью мне задали вопрос: «Раз ты стилист, ты, наверное, оцениваешь образы других людей?». На самом деле, я никогда этого не делала и не думаю, что я имею право на это. Стили бывают абсолютно разные и, по моему мнению, каждый выбирает свой путь в моде. Гораздо важнее быть собой, не теряться в попытках, что-то слепить из себя. Когда я слишком много начинаю думать о том, как меня видят со стороны — это начало конца.

— Как ты пришла к тому, что хочешь открыть свой винтажный магазин?

— Еще когда я жила в Лондоне, я занималась организацией съемок и мне было просто необходимо собирать крутые образы, но даже тогда я могла сходить в брендовый магазин и сдать вещи обратно — был период безденежья, так сказать. У меня не было известности, веса в фэшн-обществе или впечатляющего портфолио, чтобы написать в пиар-отдел брендов и взять какие-то вещи для съемок, как, например, практикуют глянцевые журналы. Поэтому я открыла для себя винтажки: обычно мы договаривались на взаимовыгодных условиях. Такая мысль пришла ко мне, когда я начала работать в винтажном магазине в Израиле: мне понравился такой формат: архивные Шанель и Жан Поль Готье тронули мое сердце. Когда я вернулась в Казань, эта идея не отпускала меня, но мне не хватало смелости, я думала о том, что мне скажут: «Это что, кто-то носил уже?». Этим летом я поняла, что если я не попробую, то я буду жалеть: даже если у меня не получится, я задумывалась о своем винтажном магазине около десяти лет. Мне нравится искать что-то уникальное. Я знаю историю моды и долго работала стилистом — я сразу могу разглядеть необычную, актуальную и уникальную вещь.

— Ты упоминала о том, что у тебя было достаточно сильное выгорание. Поделись своим опытом.

— Я как творческий человек подвержена выгоранию. В один момент я создала для себя некую гонку: я попала в этот поток, в струю карьерного роста. Я пережала из страны в страну, одна моя работа была лучше другой, один проект интереснее другого. Я действительно боялась конкуренции, я сама себе придумала, что мне нужно работать в 30 раз быстрее, больше и лучше, потому что не дай бог я остановлюсь и кто-то другой подхватит и сделает лучше, украдет мою потенциальную работу. Я делала задачи для себя все сложнее и сложнее, придумала что-то нереальное. Я выгорела настолько, что решила, что больше никогда не не сделаю ни одной съемки — не буду стилистом и не хочу работать в этой индустрии. Я сменила номер телефона, социальные сети — это продолжалось около трех лет. Во время ковида я научилась вязать сумки: у творческого человека все равно должен быть какой-то выхлоп, выход творческой энергии. Я решила поучаствовать на Open Space Market, мне нужна была съемка. Тогда я очень переживала за результат: для меня спустя такое количество времени организовать съемку было сложно, и, видимо мне было неважно, что у меня за плечами десять лет опыта. После этого я поняла, что не смогу убежать от себя и все, что было пройдено за это время — не просто так. Оказывается, можно остановиться на три года, ничего не делать и вернуться. От этого никто не умер и не стал главным стилистом. Гонка была лишь в моей голове, ваша уникальность в вашем собственном стиле.

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— Как думаешь, чем оправдан такой культ на винтаж, ресейл-платформы?

— Наконец-то и до нас дошел этот ветерок свежести. В том же Лондоне или Париже везде очень много винтажек: этот формат действительно развит. Маркеты, рынки, огромное количество целых улиц с винтажными магазинами. Люди вкладывают особое понятие в это — это вещи вне времени, с особой фишкой. Во-первых, нам необходимо было пресытиться новыми брендами, дорогими вещами, эксклюзивами. И сейчас, когда народ «наелся», винтаж перестал быть чем-то редким - все начали обращать внимание на то, что можно выделяться и проявить свою индивидуальность. Во-вторых, ввоз брендов значительно сократился, поэтому то и появились необходимость в чем-то новом. Но, даже в этом случае можно обойти эту ситуацию — заказать через байера, но куда сложнее найти архивную Шанель, например, которая может быть только у тебя и у какой-нибудь бабки в Париже.

— Какие российские винтажные магазины и ресейл-платформы ты можешь выделить?

— Сейчас мы работаем с OSKELLY, но для меня это то же самое, что и Авито. Мне кажется, что последняя платформа для меня действительно что-то уникальное, схожее с eBay. Правда, не каждый сможет сидеть и искать вещь несколько часов, плюс на Авито часто можно встретить подделки, в то время как на OSKELLY все товары тщательно проверяются: по фото, биркам, а после уже и вживую, и только потом, когда команда убеждается в оригинальности, они отправляют вещь покупателю. На самом деле, мне очень трудно доверять винтажкам или ресейл-платформам, потому что, если у меня есть хотя бы один процент недоверия, то я не стану покупать одежду или аксессуары. При выборе вещей в «Архив» я придерживаюсь той же политики, если я хоть чуть-чуть сомневаюсь, я не буду покупать товар.

— В чем отличие винтажного магазина от ресейл-площадки?

— У нас достаточно размытое понятие винтажа в целом. Когда я открывала «Архив», я первую неделю думала, как это все назвать. Потому что всё, что моложе 15 лет — секонд-хенд. Старше 15-20 лет — это винтаж, 50 лет — антиквариат. Так как проект очень маленький, и здесь я не руководствуюсь возрастом вещи, я больше отвечаю за ее актуальность: чтобы она была интересной и уникальной. Ресейл - это перепродажа. Если я купила архивную вещь Шанель, походила с ней и продаю — это и винтаж, и ресейл. А если я перепродаю Jacquemus прошлого года — это ресейл.

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— Как ты находишь вещи для винтажного магазина?

— По-разному. В «Архиве» остались пара вещей из моей коллекции, но их раскупили практически сразу. В тот период, когда я пыталась что-то доказать другим, я покупала огромное количество вещей, и теперь их у меня вагон! Предвкушая «Архив», я сделала разбор своего гардероба и поняла, что вещи должны носиться, а не лежать без дела. Для чего мне ботфорты с двойной кожей от Маржелы? Тем более, не своего размера!

— Как строится твое сотрудничество с OSKELLY? Эта платформа считается одной из самых успешных в России.

— Ты просто отправляешь заявку и ждешь от них ответа — все очень просто. Вообще сначала я одна работала в «Архиве», и я понимала, что у меня не хватает ресурсов на всю онлайн историю. В Казани нет такого потока постоянных покупателей, которые задаются вопросом: «А не купить ли мне сегодня винтаж?». Чтобы как-то расширить аудиторию, я пришла к решению, что мне нужно выходить на разные платформы. И сейчас мы представлены на Авито и OSKELLY, это было совсем не сложно: у них есть определенный порядок проверки вещей. У меня нет тревоги по этому поводу, потому что в «Архиве» все товары оригинальные.

— А в чем разница двух площадок: OSKELLY и Авито?

— На OSKELLY продаются только бренды — там нельзя, например, продать холодильник. Есть некая гарантия: двойная проверка на оригинальность, которая внушает доверие. Авито — платформа не для слабонервных. Их сервис ничего не проверяет, происходит лишь стандартная проверка объявления. Сейчас ситуация улучшилась и можно пройти чек-ап определенных брендов: мы получили зрачок оригинальности, но не знаю, кто ему верит. На этой платформе всегда приятное общение, и мы можем видеть, с кем мы общаемся. На OSKELLY такого фактора нет.

— В своем проекте ты транслируешь тренд на этнику. В чем ее успех в России на данный момент?

— Из-за того, что нас закрыли и изолировали от мира, Россия начала по-другому развиваться в моде. Сейчас формируется свой особый стиль, мировые тренды далеки от нас: тот же barbicore не отличился у нас таким же ажиотажем, как, например, в Штатах. Да и сам фильм показывался у нас где-то подпольно. Но все же творческие люди смотрят, мониторят и следят за новыми актуальными течениями. Было много съемок в розовом стиле, но они никак не резонирование. На примере Татарстана можно сказать, что национальные коды берегутся и трансформируются — это очень круто, потому что много других народов, которые теряют свою культуру. Я вижу, как это меняется, как это становится трендом. Когда я вернулась из Франции, я хотела осовременить дизайн татарских ичигов, но тогда это не находило отклик. Сейчас это не странно, а совсем наоборот — стильно и необычно. Взять тот же самый Isabel Marant, где бренд построен именно на узбекских чапанах и халатах. В Татарстане появилось огромное количество проектов, которые транслируют национальную эстетику. Мне кажется, сейчас обострилась эта тенденция о усвоении культурных кодов, поэтому интерес к этнике увеличился - во всяком случае у нас.

Автор фото: Александра Кириллова/GALA

— В «Архиве» уже есть узбекские и киргизские элементы гардероба. Планируешь ли ты пополнить пространство татарской айдентикой?

— У меня все-таки винтаж, узбекские пиджаки были неким экспериментом. Мне бы хотелось быть частью проекта, где есть некий микс, где есть и винтаж, и бренды, и что-то модное.

— Какой бренд или вещь из представленных в «Архиве» твоя любимая и почему?

— «Архив» — отражение моей любви к моде. У меня нет какой-то конкретной любимой вещи. Когда приходят посетители, я рассказываю о них всегда радостно. Если я буду держаться за одежду и аксессуары, мне будет очень сложно продавать их. Мне легче с ними расставаться, когда люди покупают вещи в нашем пространстве: я общаюсь с покупателями, вижу, как они сидят на них. На «Авито» это очень неожиданная история: бац, и у вас уже заказ! Первые несколько запросов у меня было неприятие ситуации, например, когда купили шелковую рубашку Burberry, сразу возникали мысли: «Куда она уезжает?», «Кто будет ее обладателем?». Честно, мне все нравится одинаково, возможно, что-то меньше, не только потому, что я в это не влезла [смеется].