Степан Девонин: «Если я в роли вижу потенциал, тогда хоть зубы мне выбейте»
В эксклюзивном интервью для GALA поговорили с актером про похудение ради роли, о том, как он спас жизнь человеку, а еще о съемках в «Зоне комфорта» и новом проекте «Батя 2: Дед».
Степан Девонин учился на ветеринара, но жизнь сложилась очень неожиданно: в 22 года он поступил во МХАТ. Дальше служба в театре под руководством Райкина, съемки у Михалкова, а потом неожиданный кризис, когда актер уже собирался стать таксистом. Но победа на «Кинотавре» возродила карьеру, за ней последовало огромное количество успешных фильмов и сериалов. В интервью для GALA обсудили со Степаном методику Станиславского, отзывы зрителей, сильные внешние изменения ради ролей и лучшие проекты.
— Вы родились в небольшом посёлке в Смоленской области. Как детство в провинции повлияло на ваш характер?
— Господи, да никак, наверное. На мой характер повлияло воспитание моих родителей и отношение моих родителей ко мне.
— И что они в вас вложили?
— Кем я сейчас являюсь, собственно и есть заслуга моих родителей. Например, мой отец все время меня учил не проходить мимо тех людей, которым плохо. И у меня была такая история: иду я в Сокольниках, и к пешеходному переходу ползет дядька. Ползет, и все ему сигналят. И я единственный, кто к нему подбежал. Выяснилось, что у человека случился инсульт. Я вызвал скорую, и врачи сказали, что еще бы минут 30, и человека бы не стало. Поэтому очень важно, когда человеку плохо, вне зависимости от его состояния, помочь, потому что, на мой взгляд, пройти мимо – это преступление.
— Вы сначала поступили в ветеринарную академию. Во-первых, почему туда? Во-вторых, насколько тяжело далось решение бросить все потом и поступать во МХАТ?
— В школе так случилось, что я был отличником, и моя мама хотела, чтобы я стал врачом и поступил в Смоленский мединститут, который является одним из ведущих в стране. И сейчас оттуда до сих пор выходят высококвалифицированные врачи. Но я из-за протеста маме сказал: если ты хочешь, чтобы я был врачом, то я стану ветеринаром. И она, логично, этому сопротивлялась. Я сдал биологию на пять и с легкостью поступил в ветеринарную академию. Спустя год я подумал: почему бы не стать артистом? Я что-то помнил из школьной программы, стихи и прозу, и с этим багажом я пришел первый раз в ГИТИС. Мне, конечно, отказали. Оказывается, для поступления нужны были не только проза с поэзией, но и басня, которой, естественно, у меня не было. Но педагог подсказал, какую программу нужно выучить, и в итоге я поступил в Школу-студию МХАТ.
— А как родители на тот момент отреагировали? Поддержали?
— Папа поддерживал, а мама придерживалась нейтралитета. Ну что такое профессия артиста? Стоматолог – вот это профессия. А артист, кто это? Что это? Кому он нужен? Как-то так это было.
— Вы работали в Александринском театре, а потом в «Сатириконе». Почему ушли из театра? Скучаете по сцене?
— Иногда скучаю, но глобально нет. Честно говоря, в Александринку я попал тоже случайно. Меня посоветовали Валерию Фокину (худрук Александринского театра с 2003 по 2024 год. — GALA). Я познакомился с ним и приехал в Питер. Прожил там год и понял, что это не мой город. Он прекрасен своими белыми ночами, теплыми летними вечерами, но в феврале хочется выпить бутылку вина и скинуться с Троицкого моста. Как пел Виктор Цой: «Я люблю этот город, но зима здесь слишком длинна». Я понял, что это не мой город, пришел к Фокину и все ему сказал, а он на тот момент планировал на меня ставить спектакли. Он ответил: «Ты рубишь себе золотую ветку, на которой сидишь». А Фокин злой такой дядька, он сильно разозлился. И у него рядом графин стоял, я думаю, кинет сейчас в меня или нет? Думаю, увернусь, если что. Потому что я видел, как он кидается в артистов.
— Из-за чего например?
— Из-за ошибок. Он ботинком кинулся в народного [артиста] прям при мне. И он в любую секунду мог чем-то в тебя запульнуть. Мне позвонил мой мастер Алексей Геннадьевич Гуськов и сказал: «Вроде тебя Константин Аркадьевич Райкин хочет взять в «Сатирикон». В итоге так и получилось: меня взял Константин Аркадьевич, и я проработал в труппе «Сатирикона» около пяти лет.
— Вы говорили, что после ухода из театра переживали период невостребованности. Как вы справлялись с этим?
— Да никак не справлялся, я с маленькой дочкой сидел: подгузники менял, гулял, кормил, все дела. Кстати, хорошее дело в быту – это мультиварка. Нажимаешь кнопку, уходишь гулять, приходишь, уже все, обед готов. На тот момент я думал, что уже потерял профессию и уже никому не нужен. Все забыли про меня, перестали звать на пробы, потому что «сатириконовских» не особо зовут на пробы. Константин Аркадьевич Райкин не любит отпускать артистов на съемки. Но когда у тебя рождается ребенок, быт начинает требовать много денег. Памперсы, подгузники – да куча всего. В итоге мы жили на зарплату жены. Наташа (Наталия Мещанинова – известный режиссер. – GALA) зарабатывала, я сидел дома с ребенком. Эти времена я вспоминаю с любовью, я рад, что был рядом, когда моя дочка первый раз пошла. Я прям это увидел, и это дорогого стоит. Но в период невостребованности я сильно переживал конечно. Когда мы вместе с Наташей придумывали «Сердце мира», я ей сказал, что это мой последний шанс. Либо да, либо пойду в таксисты. Ну а что делать? Других вариантов нет. Наташа сняла фильм «Сердце мира», и мы получили награды на «Кинотавре» за лучшую мужскую роль и за лучший фильм. И вот тогда обо мне все и вспомнили.
— То есть после фестиваля посыпались предложения?
— Сразу и моментально. Вам бы еще неплохо позвонить Юре Борисову и спросить, насколько сильно номинация на «Оскар» повлияла на его карьеру (смеется).
— Вы говорили, что для роли в «Сердце мира» вам пришлось похудеть на 32 килограмма. Как вы справлялись с такой нагрузкой? Насколько тяжело это было?
— Сперва было несложно. Первые 10 килограмм ты скидываешь довольно быстро. По итогу я весил 68 килограмм при росте 183 см. Но, честно говоря, у меня в какой-то момент начала кружиться голова из-за резкого похудения. А как я это сделал? Всё наше нелюбимое: невкусная еда, вот эта грудка на пару, брокколи, плавание, спорт. Других рецептов, к сожалению, человечество пока еще не придумало.
— Ваш вес для ролей менялся с 68 килограмм в «Сердце мира» до 120 килограмм в «Одном маленьком ночном секрете». Что сложнее: набирать или скидывать? Вас привлекают такие вызовы для роли? Или это просто часть работы?
— Обратно набирать вес, я вам скажу, великолепный процесс (смеется). Очень вкусно, сидишь себе и набираешь: ешь бургеры, пьешь газировку. Изумительно. Сбрасывать намного сложнее, особенно с возрастом. Если говорить про «Сердце мира», моему персонажу нужна была худоба и бесприютность. Когда ты худеешь, ты выглядишь моложе. И нам нужен был помладше персонаж, чем я был на тот момент (Степану было 32 года, но в кадре он выглядит на 20. – GALA). В «Ночном секрете», наоборот, мне нужно было выглядеть старше, нужна была тяжелая походка и одышка. Я это придумал и с радостью набирал вес. Говорил жене, это все для роли (смеется).
— На какие изменения еще готовы пойти ради роли?
— Этот вопрос граничит с «а кого бы вы хотели сыграть?». Кого угодно, лишь бы линия персонажа была интересна написана. Если я в ней вижу какой-то потенциал и смысл, тогда готов на что угодно, да хоть зубы мне выбейте.
— Вы сыграли отчима-насильника в «Одном маленьком ночном секрете». При этом существует мнение, что героя нужно полюбить, чтобы его сыграть. Как полюбить такого героя?
— А вот это мнение откуда идет? Это Станиславский говорил (смеется), что даже в самом чудовищном человеке надо что-то увидеть хорошее. Станиславский сказал, и некоторые артисты это вам и транслируют. Но это не совсем так. Дело в том, что мне важно было сделать своего персонажа обычным человеком. Это тот чувак, который помогает женщинам поднять пакеты с продуктами на третий этаж, примерный семьянин и отец. И мы так придумали, что у него приходит дочка на Новый год, и она беременна. Нам было важно, чтобы он выглядел хорошим человеком. И от этого еще чудовищнее становится, что этот человек с вами живет на одной лестничной площадке, помогает вещи донести до дома и так далее. А так, ну где он хороший-то? Ну хороший, когда разливает шампанское и загадывает желание, дарит дочке наушники. Он даже себя, может быть, оправдывает, что все делает правильно. Но мы же понимаем, что он – чудовище.
— Хотел про Станиславского уточнить. Вы считаете, что его методы устарели сейчас, не актуальны? Или какое у вас к нему отношения?
— Смотрите, у каждого актера есть своя какая-то определенная кухня. Станиславский написал что-то свое, ему это помогало. Михаил Чехов написал свою книгу «Путь актера», и это его путь. Кому-то эти книги помогают, а кому-то нет.
— А что бы вы посоветовали молодым актерам?
— Сложно что-либо посоветовать, мне бы с собой разобраться. Мне повезло, я попал в Школу-студию МХАТ, у меня были очень крутые педагоги, которые меня не учили, а брали за руку, и мы вместе проходили путь от студента к актеру.
— Ваша первая роль в кино — эпизод в «Утомленных солнцем 2». Что вы чувствовали, работая с Никитой Михалковым?
— Никита Сергеевич – великий русский режиссер, невероятно обаятельный человек, он влюбляет в себя на площадке всех и сразу. Я был еще студентом, когда пришел на съемочную площадку «Утомленных солнцем 2: Цитадель», и передо мной возник тот самый Михалков. Он к нам заходит, где мы репетируем, и говорит: «Таааак... ну-ка, все сейчас выдохнули! Ну-ка, прям «а-а-а-а-а-а!». И он этим сразу сбрасывал все напряжение, и настраивал нас на работу. Кстати, он тоже орал, похлеще нас.
— Вы познакомились с Наталией Мещаниновой на съемках «Шапито-шоу». Как вы начали работать вместе? Как делите роли в семье?
— Если говорить про съемочную площадку, то я никогда не вмешиваюсь в ее работу. Она режиссер, а я – актер. И это железное правило. Иначе получится «письмо дяди Федора». Каждый должен отвечать за свою профессию. Я исполнитель, она – автор. Как гласит поговорка, «Если кино хорошее, то молодцы артисты, а если кино плохое, то режиссер – дурак». Потому что вся ответственность за качество фильма лежит на плечах режиссера.
— Вы с Наталией часто работаете вместе. Как вы справляетесь с тем, чтобы не переносить рабочие моменты в личную жизнь?
— Это наша жизнь, это как-то неотделимо. Нет такого, что мы пришли домой, и теперь готовим суп и не говорим про работу. Да, мы ругаемся, спорим, и это неизбежно. Я даже не хочу с этим ничего делать, мне это нравится.
— А вы смотрите вот свои проекты после того, как они выходят?
— Не всегда. Совсем не всегда. Иногда сложно на себя смотреть.
— Смотрели, например, недавний сериал «Преступление и наказание», у которого сомнительные отзывы, оценки. И как вы сами оцениваете проект? Удивлены реакцией зрителей или нет?
— Эта штука не для всех. Я думаю, что этот сериал, скорее, для подготовленной публики, которая знакома с творчеством Достоевского. Иначе внутри сюжета очень сложно разобраться, так как это сложноустроенное произведение. И Владимир Мирзоев соединил несколько романов Достоевского в одну историю.
— А вы были удивлены реакцией зрителя?
— Слушайте, я не читаю отзывы, потому что считаю, что я сам себе цензор. Сам знаю, где плохо играю, а где вроде бы ничего. Зачем читать отзывы, расстраиваться? Я однажды прочитал один: «а вот этот мальчик кучерявый в синеньких шортиках похож на [нехорошего человека]». И после этого я перестал читать отзывы (смеется).
— У вас не выработалась эта броня к отзывам в интернете?
— Да вы знаете, мне по большому счету все равно. Ты же знаешь, когда ты хорошо сделал свою работу, а когда схалтурил. А мнение диванных критиков мне не особо интересно. Например, «Зона комфорта», я там дурака играю, Пашку. На улице только ленивый ко мне не подходит. Я, правда, неплохо его исполняю, но это заслуга авторов. Все наши матюги, кстати, в «Зоне комфорта» придуманы авторами. Там слово не скажи мимо, иначе не будет смешно. И есть огромная команда авторов, которые эти штуки придумывают. Не дай бог ты переставишь слово. У тебя один кадр, четыре смены, огромная пачка текста в день, и ты учишь его как скороговорку.
— А вот этот сериал как вы оцениваете? Лично мне очень понравилась эта идея – постоянная съемка на веб-камеру.
— Во-первых, мы его начали придумывать и должны были снимать еще до пандемии. Во время пандемии появились как раз такие сериалы. Помните?
— Да-да-да.
— Артисты снимались дома. А мы до пандемии это придумали (смеется).
— Предсказали будущее.
— Да, предсказали. Потом после пандемии продолжили снимать. Да, я пересекался только с теми артистами, кто был со мной в кадре. Очень жалко Женю Сытого, который погиб после второго сезона. Но в третьем сезоне он еще как будто живой, мама ходит к нему в больницу. А Женька Сытый, мой товарищ, и вообще мой друг, также снимался в «Сердце мира». К сожалению, он умер от онкологии.
— Вы снялись в «Бате 2: Дед», который сегодня выходит на экраны. Расскажите о своей роли.
— Я играю там разлучника пары Макса (Стас Старовойтов) и Ирины (Надежда Михалкова), к которому они ходили на сеансы психотерапии. Он их развел и решил подкатить к героине Наде. Но эту троицу ждет большое приключение. А какое – не расскажу, скоро увидите.
— Как вы думаете, в чем заключался ключ фильма «Батя» к зрителю?
— Это очень узнаваемая история. Фильм «Батя» — это про всё моё детство и про детство моего поколения. Как нам говорили в Школе-студии МХАТ: «Если про себя, то значит про всех». Создатели фильма «Батя» написали его про себя, а им как раз, я думаю, по 35–45 лет. Эта история про всех, поэтому фильм и получился успешным. Один пошел в кинотеатр, увидел там себя маленького и рассказал своему другу. И, как говорится – понеслась.
— Мне кажется, сложно объяснить сейчас ребенку то детство.
— Мне кажется, что несложно. С одной стороны, с появлением гаджетов всё поменялось как будто бы. Моей дочери сейчас почти 12 лет. Но все пакости и матерные стишки остались те же, что и были у нас.
Я думаю, что тут опять сработает фраза «про себя и про всех». Это узнаваемость, когда авторы не врут и не придумывают про что-то неизведанное, а говорят про то, что было и есть. Тогда это про всех, это узнаётся на культурном коде.
— «Батя» получил комментарии, что в фильме очень жесткие методы воспитания, что это нетолерантно по отношению к детям. Что вы про это думаете и какой у вас был метод воспитания? Может, родители или бабушки и дедушки могли дать подзатыльник?
— Есть такой психолог – Петрановская. Она говорит, что сейчас основная проблема 20–25-летних людей в том, что они абсолютно беспомощные. В детстве все дни у них были заняты разными секциями, и им даже не давали играть и что-то придумывать. Проблема в том, что у них абсолютная апатия ко всему, и сейчас они не испытывают интереса к жизни.
Лично за меня ничего не решали, я сам придумывал как жить. Может, благодаря этому я и стал артистом. Мне кажется, главное – это не способы воспитания, а та любовь, которую ты отдаешь своему ребенку. В «Бате» это есть. Батя любит своего сына, да еще как! Просто вот такое у него проявление любви. Точно так же и в фильме «Батя 2. Дед», где дед невероятно любит своего внука.
Когда я был маленький, моя бабушка по папиной линии, которая следила за нами, сидела с клюкой. Мы играли на ковре, и, если что не так, она сразу этой клюкой нам давала по голове. Разве она нас не любила? Да любила конечно! Просто вот такие методы воспитания были
— Как вам работа с Владимиром Вдовиченковым и Евгением Цыгановым? Вы общаетесь в жизни?
— Во время съёмок я с ними не пересекался, у нас разные сюжетные линии. Женю Цыганова я знаю, мы приятельствуем. Все равно между дублей ты общаешься с остальными актерами вне зависимости от сцен. А пойдем покурим? Ну пойдем покурим, пока камера переставляется. Это живой процесс, как в офисе. Так у нас было с Сашей Робаком, когда мы «Убойный отпуск» снимали. Он все время меня спрашивал, а сколько ты печенек съел? А там были очень вкусные турецкие печенья. Сладкие, просто мёд. Говорит, я одну сейчас съел, пойдём ещё съедим по одной. Все как у всех.
— Как вы вообще относитесь к сиквелам? Для актера радость играть в многосерийных фильмах/сериалах или лучше разные проекты?
— Да нет какого-то определенного рецепта. Я не привередливый и не говорю, «я в этом не буду сниматься». Но при этом, наверное, те роли, которые я хотел бы упомянуть в своей фильмографии, их всего две-три. Ты в каждой истории пытаешься найти что-то интересное, что-то придумать, как-то ее оформить, чтобы не подвести съемочную команду. Я их все время боюсь подвести. Чтобы не зря деньги получил, как говорится (смеется).
— Вы вместе со своей женой пишете сценарии. Планируете ли дальше развиваться в этом направлении? Есть ли у вас идеи для собственных проектов?
— Всё есть, всё планируем. Рассказать ни про что не могу. Но при этом я как самостоятельный автор не готов работать. Я проходимец абсолютный в сценарном деле. Только с Наташей могу что-то написать.
— А можете что-нибудь раскрыть: деталь, тематику?
— Нееет (смеется).
— Хорошо. Я пытался выбить эксклюзив, не получилось.
— (смеется).
— Если бы в вашей фильмографии остался всего один проект. Какой и почему?
— Наверное, «Сердце мира». Еще, конечно, «Шапито-шоу». И хорошо, что эти фильмы были рядом с моей женой. Ну и «Маленький ночной секрет». Жаль, что этот фильм не вышел в большой прокат. Мне кажется, это одна из самых лучших моих ролей на сегодняшний день. А так – не мне решать. Пускай решают зрители.
Популярное
Кто такие AY YOLA и как они взорвали интернет
Вам попадалась в рекомендациях девушка в этническом наряде, поющая что-то на башкирском? Рассказываем, кто она и о чем музыка.
Аллергия — не приговор. Но арест
Наступила весна и скоро все зацветет. Для одних это повод для фотосессий, для других — пора соплей и слез. Как аллергикам жить и что делать?
Новый сериал с Нагиевым «Актерище» – позорище или интересный проект?
Журналист GALA Роберт Зарипов разбирается, не получится ли так, что режиссер Дмитрий Невзоров повторит судьбу одного из созданных им персонажей.
В Казани открылся ресторан «Перчини», но не впечатлил
В ТЦ «Южный» появилось заведение с итальянской концепцией, широким выбором пасты, пиццы и собственного вина.