Владимир Канухин: «От меня хотели только этюды, где я голый»
В эксклюзивном интервью для GALA поговорили с актером про дружбу с Никитой Кологривым, съемки в «Комбинации» и про жизнь в деревне после славы.
Владимир Канухин родился в Жостово — это деревня в Подмосковье. Родители хотели сделать из него военного, отдали учиться в кадетский корпус. Но будущий актер даже в училище находил возможности для творчества: ставил сценки, танцевальные номера. Все по папиной линии в семье Канухина были военными, по маминой — учителя. Владимир эти две стези решил объединить: после кадетского корпуса пошел в педагогический колледж. А потом все-таки поступил во МХАТ. Но и там было не все просто. Владимир был слишком зажат, ему пришлось многое преодолевать. Потом случился ключевой для его карьеры проект — «Миллионер из Балашихи». Никто не ожидал успеха, но сериал стал настоящей сенсацией в интернете, а позже — на стримингах. Уже дальше он снимется в хитах «Конец света» и «Комбинация». Кроме громких проектов в интервью для GALA обсудили, как Владимир поддерживал Никиту Кологривого во время скандалов вокруг него, почему ему не особо интересны современные сериалы про секс и по какой причине Канухин отказывается от большинства проектов и до сих пор живет в деревне.
— Как у тебя дела сейчас, чем занимаешься?
— Я весь в деревенских делах, наконец-то пришло тепло. И пользуясь этой возможностью, бегу на дачу, чтобы собирать грибы, ягоды.
— А ты сейчас продолжаешь жить в Подмосковье и в Москву кататься?
— 50 на 50. И в Москву катаюсь, и в Подмосковье. Такой разъездной образ жизни. Понял, что Подмосковье — это моя естественность, сила, это природа, мое начало. Я отсюда начал свой путь, и мне очень нравится – как в заколдованное место сюда возвращаюсь. Это то помещение, та природа, которая мне дает подпитку. Сейчас приехал домой, меня не было пять дней, я отдыхал. Мне родители говорят, что я сразу изменился на природе. Цвет кожи, глаза другие и так далее. Мне кажется, очень важно, чтобы у человека было своё место силы, где бы он подзаряжался, как айфон. Потому что, как правило, город — это то пространство, которое забирает энергию. Очень сложно для человека, который связан с природой, найти в городе что-то естественное для себя.
— А каково вообще было адаптироваться в Москве, в этих гигантских каменных джунглях?
— Поначалу было сложновато. Надо было без конца ездить из Подмосковья в Москву. Электричка, автобус, маршрутка. Ты начинаешь уставать от этого пути. Но повзрослев, я понял, что это можно использовать во благо: что-то прочесть, написать, выучить. Плюс когда мы были в Брюсселе со Школой-студией МХАТ, у нас половина курса жила в городе, а остальные – за городом. Я был во второй группе. И все время подходил к нашим мастерам и говорил: «Почему такая несправедливость? Почему мы живем за городом, а некоторые ребята в городе? И мы к ним по утрам ездим в город, а не они к нам». И тут мне водитель говорит: «Молодой человек, не знаю, как у вас в России, но у нас в Брюсселе только обеспеченные люди могут себе позволить жить за городом и работать в городе». И вот эти слова во мне так глубоко засели, как будто я оправдал свое положение.
— Ты родился в Жостове, это поселок около Мытищ. Ты сейчас, получается, там же живешь?
— Там же. Мне очень нравится, что там у нас находятся дача и квартира. Я смотрю на наш двухэтажный дом, который до сих пор стоит... И ничего в нем не поменялось. Единственное – за 20 лет построили «Магнит». Потом – «Магнит Косметик». И та детская площадка, на которой я играл ребенком, сохранилась. Это редкость, это ностальгия по детству, которая для меня важна. Пусть наша деревня остается деревней, потому что в ней мало что пока меняется. Мне нравится, что у этого места есть свои правила и свое время. Также хочу обратить внимание, как произносится Жостово – ударение на первый слог. Мы хвастаемся и славимся на всю Россию нашими жостовскими подносами. И меня смело можно назвать патриотом своего маленького поселка. Пусть весь мир знает, где делают такие волшебные подносы (улыбается).
— А какое твое любимое воспоминание из детства?
— Наш поселок, зима. Помню, как мой дядя повез меня отдавать маме после садика. А он спешил на какое-то свидание. Посадил меня в санки и полетел. Бежит, бежит и прибегает к моей маме, говорит: «Лора, вот ребёнок». И понимает, что ребенка-то нет. А я просто на полдороге перевернулся, в снегу где-то лежу, жду, пока меня кто-то найдёт и заберёт. И вот матушка вместе с дядей начали поиски. Меня нашли, дядя опоздал на свидание (смеется).
— Ты пять лет учился в кадетском корпусе. Тяжело было? Как ты туда попал?
— Ой, время было очень непростое. Получилось так, что моя матушка меня родила в 17 лет, сестру – в 18, и вторую сестру – в 25 лет. И вот, у такой молодой девушки уже три ребенка. И мало того, что этих детей нужно кормить и воспитывать, самое главное, их нужно развивать. Мой дедушка был полковником, и тогда они с бабушкой предложили моей маме отправить нас с сестрой вместе учиться в шестой Московский Георгиевский кадетский корпус-интернат. То есть, мы туда приезжали в понедельник, были там до субботы, вечером нас забирали, а в понедельник нас снова привозили. Грубо говоря, дома мы проводили всего лишь полтора дня. На самом деле, кадетская школа воспитывает правильные навыки, которые нужны не только военному человеку. В первую очередь кадетский корпус дает дисциплину и самодисциплину. А все творческие люди – это хаос, беспорядок. И дисциплина очень сильно выручает, а впоследствии начинает тебя выделять среди других артистов, потому что формирует и тебя, и все процессы вокруг тебя. А еще попав с творческим мышлением и потенциалом в военную школу, я должен был уметь отстаивать и пропагандировать свои интересы.
Конечно, акцент был на спортивной, на военной подготовке. Где там творчество? У нас какие уроки были? ОВС — основа воинской службы. У нас была такая физкультура, что обычный школьник, возможно, и не переживет. Еще тир, бой, бассейн, лыжи. С пятого класса вместе с сестрой и нашей творческой бабушкой мы принимали участие во всех концертах, и это тоже имело свой результат. Уходя из кадетского корпуса, я понял, что там полюбили танцы, песни, стихи. Конечно, это не только моя заслуга, но верю, что некий процент я тоже привнес. Поэтому я на самом деле благодарен кадетскому корпусу: много было хорошего, но и сложного. Недавно мы с сестрами были там на дне открытых дверей. Очень удивились, как он изменился. Думаю, если бы я попал туда сейчас, будучи тем ребёнком, мне было бы проще.
— В твоей семье все мужчины были военными, а все женщины – педагогами. Ты упоминал, что родные не очень отреагировали на твое решение стать актером. Как ты это переживал в тот момент?
— Знаешь, я, конечно, не получал поддержку от родных и близких при выборе этой профессии, не потому, что они меня не любят, а наоборот, слишком много переживают, порой это и мешает. А с другой стороны, придает силы. Потому что конкуренция колоссальная в нашей стране. Каждый год только в Москве сотни выпускников: Театральный институт им. Щукина, МХАТ, ВГИК, ГИТИС, Щепка, Райкинский (Высшая школа сценических искусств К. Райкина). Конечно, в этой бешеной конкуренции родители переживали, что вдруг не найдется места, вдруг не сумею себя реализовать. Это же очень опасная игра: выбрать актерскую профессию, как и любую творческую. Ты начинаешь сражаться не с каким-то внешним проявлением, а в первую очередь с самим собой. Вот это очень сложно. Найти в себе уверенность. Не потеряться. Найти какую-то стабильность. В творчестве разве можно найти стабильность? Ну, это бред сумасшедшего. Нет гарантий, что после первого отказа ты не впадешь в депрессию. Об этом же никто не думает. Все привыкли видеть красивых, улыбающихся актеров.
Когда я поступил в Школу-студию МХАТ, я понял, что я должен быть жадным. Максимально впитывать окружение. Именно в профессиональном институте началась очень грамотная, тонкая психологическая переломка. Когда я поступил, я настолько был зажатый, что пуговицу расстегнуть на себе боялся. И тогда мой педагог Яна Гладких, которая была старше меня всего на пять лет, подошла ко мне и сказала: «Володя, я хочу от тебя только те этюды, где ты будешь голый». И сработало, реально сработало. И это не для того, чтобы высмеять. А для того, чтобы я вышел из зоны комфорта. Ее задача была меня усилить, чтобы моя скромность превратилась в стихию. Тогда я понял, что это колоссальная работа над внутренним и внешним.
— А если вернуться к теме родителей, что они сейчас думают о твоей карьере? Какие любимые роли?
— Мои родители не всегда были моими самыми преданными фанатами (улыбается). Я помню, как упрашивал маму посмотреть «Миллионер из Балашихи». Вся Россия радовалась, смеялась. Серия идет 10 минут, а я больше времени тратил на уговоры. Не было какой-то цели им что-то доказать. И самое главное, когда я расслабился в отношении к этому вопросу, они сами стали всё смотреть. Вот он, закон подлости. Как только я перестал говорить, что я где-то снимаюсь, они включали Первый канал, хоп – «Комбинация». И они мне: «А что ты не рассказывал?». Для меня очень важно, чтобы мои родители, которые сейчас уже стали большими фанатами (улыбается), были зрителями.
Поэтому я благодарен им за то, что они переживали, боялись, пока я шел в розовых очках, думая, что все театры откроют мне двери. Я помню, как моя бабуля в четыре-пять утра ездила забивать очередь у ГИТИСа, у школы-студии МХАТ, для того, чтобы я пришел и оказался 237-м, условно. Я приезжал, бабуля уезжала домой спать. Потом я к ней вечером приходил, все рассказывал. Я рад, что мне повезло родиться в такой семье, где есть такая поддержка.
— Вау. Про бабулю сильная история.
— Когда поступал, она ездила из Жостово, дежурила, проверяла. Конечно, ей огромная благодарность за это. Безграничная просто любовь. И повзрослев, я точно знаю, что такое любовь. Потому что я знаю, на что человек готов пойти ради другого. Это вот тот пример поступка, который говорит больше, чем чувствуешь. Вот порой спрашивают, ты любишь или не любишь этого человека? Теперь у меня есть понимание, что такое любовь.
— Ты работал как актер озвучки. Как тебе этот опыт, понравилось? Это сложнее?
— Очень необычно. Я поступил в Школу-студию МХАТ и на первом же курсе спустя три месяца я озвучил Человека-паука. Дистанция очень короткая, чтобы зелёных артистов отправлять на уже большую, колоссальную работу. Из-за того, что я познакомился с миром озвучки раньше, у меня там и друзей больше. Опыт озвучки очень сильно помогает – учит тебя влиять на зрителя. В театре и кино мы можем задействовать и тело, и глаза, а здесь нам дан только голос. В дубляже, мне кажется, сложнее, но этим и интересней.
Там все друг друга знают, это тесное комьюнити. Например, когда я озвучивал Человека-паука (Тома Холланда), вместе со мной работала потрясающая актриса Елена Шульман. Она озвучила Тетю Мэй. И в этот период, к сожалению, моя мама болела онкологией. Она меня в глаза не видела, знать не знала. А на следующем проекте она меня впервые увидела, подошла, обняла и дала мне денег. Настолько это было сильно… К сожалению, ее не стало два года назад. И я не могу смотреть фильмы и мультики, где я слышу ее голос. Я мало кому рассказываю про дубляж, потому что это наше такое маленькое-маленькое сообщество (смеется). Но люди там все потрясающие.
— Перейдем в мир сериалов и кино. «Миллионер из Балашихи» создавался как рекламный ютьюб-сериал. Чем он тебя заинтересовал и как ты спустя большой промежуток времени оцениваешь результат?
— Когда появился «Миллионер из Балашихи», я к нему с большой осторожностью относился: я не понимал, во что влезаю, и что там от меня хотят. Потому что сериал провокационный, актуальный, с черным юмором. Я начал осознавать это только спустя годы. С одной стороны, артист как солдат – не должен задавать много вопросов. Я приехал, чтобы выполнить свою работу. Это мои вторые съёмки в жизни. Я думаю, господи, мне правой рукой махать или левой, вообще ничего не понимаю. Это был очень опасный момент. И когда мы впервые встретились с Никитой Тамаровым, потрясающим режиссером, мы с ним друг друга очень сильно не поняли и не приняли.
— А что было?
— Я был очень мягок, человек из мира литературы, танцев. Всё кадетское я отмыл за семь лет. А Никита Тамаров, наоборот, человек дворовой, простой, дерзкий, смелый. И ничего не получалось, никакого коннекта, никакого диалога. Он расстраивался, что утвердил меня. Я расстраивался, что вообще в это вписался. Но нас очень сильно спасла одна история — создание моего героя Богдана Кандаурова: Никита в него очень сильно влюбился, и я в него влюбился так же. Я понял, что это как будто наш с ним ребенок. Богдан не принадлежит мне, Богдан не принадлежит режиссеру. Это совокупность каждого члена на площадке. Вот насколько сильно творчество, оно может разных людей из разных жизней сделать верными союзниками. Никита, спасибо тебе, что открыл, показал меня. Только тогда я, наивный мальчик, еще не мог понять и осознать, что со мной будет происходить впоследствии. Нужно уметь благодарить, особенно в нашей профессии. Это происходит так редко. Мне порой говорят: «Канухин, это не ты такой талантливый, тебе просто везет с режиссерами». А я рад, что мне везет с режиссерами.
— Для многих был неожиданным успех этого сериала. А ты или команда его предвидели на этапе съемки?
— Когда появилось полмиллиона просмотров, я настолько испугался, что звонил агенту, дрожащим голосом говорил, что всего лишь 500 тысяч просмотров. А агент такая: «Володя, вы понимаете, что это успех?». А я вообще этого не понимал. Мы на ютьюбе выложили, как мы, простите, пытались анальную смазку продать. Как у этого может быть успех? Потом я понял, что «Агуша» с рекламой мне уже не позвонит никогда (смеется).
Представляешь, насколько можно испугаться и не воспринимать это вообще позитивно? Потом все радовались: мои однокурсники, мой агент, Никита Тамаров и Zebra Hero (продакшен, который делал сериал). А я никак не мог этого понять и думал: «Меня это пугает, а они радуются» (смеется).
Никита Тамаров не побоялся и вовремя закончил. Всего лишь шесть серий по десять минут. Все думали, что их будет двенадцать. Но нет, пришел наш режиссер и сказал, как бы нам ни было хорошо, вот здесь будет стоп. Знаешь, смотрю на некоторые работы, у которых появляются пятая, шестая, седьмая части. Думаю, а где стоп? И вот такое отношение к проекту – не как к банку – меня очень радует.
— Поговорим про сериал «Конец света». Для роли ты покрасил волосы в красный цвет. Я читал, что для тебя это было, можно сказать, травмой. Но как будто для участия в таком крутом проекте – это не самая большая жертва? Разве нет?
— Когда приходишь на пробы, на проект, невозможно понять, крутой ли он, выстрелит он или нет. Это мы сейчас с тобой знаем, что сериал оказался хорошим. Но первоначально тебе никто не обещает, что благодаря ему ты станешь звездой. Вообще ничего подобного. Просто в тот момент у меня был период кришнаитства (религия, основанная на поклонении Кришне как верховному божеству. – GALA) и я был очень сильно приближен к естественности во всем. У меня была внутренняя борьба, когда стали очень модными крашеные волосы, надутые губы, груди, сделанные искусственные лица. Понимаешь, у меня внутри бурлило все. И когда меня перекрасили в этот красный цвет (смеется), для меня это тоже стало большим испытанием. Я не воспринимал это как всего лишь небольшая стоимость за этот охренительный проект. Нет, нет. Я просыпался в шапке, засыпал в шапке. И если я встречался с фотографами, то снимался тоже в шапке. Мне на тот момент важна была естественность. Но у меня в договоре написано, что я «Исполнитель», и я должен исполнять волю своего героя. Это был первый в моей истории яркий, красочный и необычный проект. Повезло с командой. Она была очень активная, смешная. Я очень рад, что у меня появилась такая возможность – проявить себя в такой истории.
— Есть ли сейчас какие-нибудь физические изменения, на которые ты не согласишься? Потолстеть, побриться налысо, еще раз волосы покрасить?
— Наверное, нет. Все уже стало проще и профессиональнее. А с другой стороны, наверное, пока не позволю сделать две вещи. Первое – прокол на коже. И второе — это татуировка. Потому что, например, мы снимаем XVIII век, тут князь Канухин решил помыться, а у него рисунок на спине. И, например, где-то что-то проколото. Мы недавно снимали «Комбинацию» с Никитой Власовым. У нас сцена на рынке, я подхожу к девушке, она ко мне разворачивается, а у нее губы надутые: больше, чем моя голова. Если хочешь быть актёром или актрисой, мне кажется, нужно уметь себя не изменить. Как Евгений Цыганов сыграл деда потрясающе. Походка, взгляд, интонация – вот что такое возраст, не внешнее. И в этом плане я с радостью пойду на любые преображения, повторюсь, потому что это же изменения ради героя, а не лично твоей истории. Может, тебе это и не нравится, но герой в этом не виноват.
— Как тебе работа с Колокольниковым? Вы сейчас общаетесь?
— С Юрой Колокольниковым мы поработали в двух проектах. Мы с ним очень хорошо общаемся. Во-первых, это тот артист, который берет тебя под свою защиту: всегда поможет и подскажет. Как будто некая забота от старшего товарища. Во-вторых, когда есть очень мощные артисты на площадке, как правило, они становятся двигателем всего процесса. Пройдя испытания главных героев, я это осознал: от тебя зависят темп, ритм, настроение, трудоспособность. Юрий в этом плане – большой профессионал, который успевает проанализировать все процессы. Когда я снимался с ним, с Натальей Орейро, я понял, что это люди, которые заслужили признание, но они настолько простые и расслабленные, что это помогает тебе сократить дистанцию, которую ты сам же себе и придумал. Вся их звездность, статусность для них не важны. Это важно для тебя. Они это видят и помогают тебе всё преодолеть.
— Ты рассказывал про затишье после «Замерзших» и «Конца света». Как ты его переживал тогда? Были страхи, что больше не сможешь вернуться на тот уровень популярности и востребованности?
— Роберт, а когда ты выпускаешься после Школы-студии МХАТ и ты нафиг никому не нужен, вот как всё это переживать? Ты готовый артист. Вчера ты вышел из лучшего института. Что делать? Тебя никто не знает.
Я счастлив, что как актер не мыслил категориями популярности и медийности. Для меня это никогда не было в приоритете. Когда я снимаюсь в кино, я в первую очередь получаю удовольствие от возможности себя проявить и показать, что я могу. Я не задумываюсь о деньгах, которые получу. Но я их получаю. То же самое касается и медийности. Повторюсь, я из деревни (улыбается). Мне вот этой популярности, медийности в Жостове хватает. Единственное, когда было неудобно, это когда Wink сделал рекламу со мной в метро. Я захожу и вижу самого себя, на меня смотрят люди, а я – на них. Получается, вашу маму и тут, и там показывают (смеется).
— Я большой фанат сериала «Комбинация» (рецензию можно прочитать тут). Ты там шикарен. Через экран кажется, что у вас сложилась отличная химия с Никитой Кологривым (интервью с ним можно прочитать тут). А в жизни у вас какие отношения?
— В жизни у нас было, как с Никитой Тамаровым. Первые три дня смотрели друг на друга на расстоянии и понимали, что нам еще и дружить придется. Нам очень повезло, что режиссер, Никита Кологривый и я – мы все погодки. Буквально друг друга старше на один год. У нас одинаковые темы для разговора, одинаковое время прошли. Никита Власов (режиссер. — GALA) через творчество пытался нас объединить. Впоследствии я подружился с Никитой Кологривым, мы начали ездить в гости друг к другу. У нас появились общие знакомые, друзья. Никита — непростой партнер, но если ты пройдешь школу Никиты Кологривого, ты получишь больше, чем потеряешь (смеется). Это потрясающий партнер, который многому научит. Меня он научил сражаться за кадр.
— Это как?
— Например, мы с тобой – Робертом – разговариваем. Как правило, тот, кто говорит, он намного важнее. Но ты можешь слушать так интересно, что это станет вкуснее. Ты просто перетянешь на себя одеяло. Это не значит идти по головам. Это именно профессиональный навык. Партнер на партнера должен влиять. Я Роберта должен взбесить, влюбить, заманить. Так же и Роберт меня. Только тогда начнется жизнь. И Никита Кологривый давал мне эту жизнь и до проекта, и во время, и после.
И в какой-то момент я стал тем лучиком света, который защищал Никиту. Когда я приезжал в театр, и мне там пытались что-то сказать про него, я как будто становился его адвокатом и кричал: «Нет! Он потрясающий! Вы ничего про него не знаете!».
Я же еще познакомился с Никитой в очень опасный период его жизни, у него была взлетная полоса после «Слова пацана» и «По щучьему велению». В тот момент, когда Никита горел как фаер. И этот огонь может либо согреть, либо обжечь. Как к нему относиться? Что делать? Потом я понял, надо стать другой стихией: ветром, водой. Только тогда пойдет химия. Мы с Никитой нашли друг друга. Я очень рад. До сих пор мы общаемся, продолжаем видеться.
— Ты рассказывал, что много общался при подготовке с Виталием Окороковым. А после того, как сериал вышел, он писал тебе что-нибудь о твоей роли, насколько ты попал, хорошо ли сыграл?
— Знаешь, мы с ним общаемся до сих пор. У нас очень хорошие взаимоотношения. Он благодарен и очень рад. Самая высшая оценка для меня была, когда его мама сказала: «Ой, ну как похож!». Для меня это стало тем показателем, что мы сделали все правильно.
Плюс, понимаешь, у меня же не было цели сыграть именно Виталия Алексеевича Окорокова. Но, тем не менее, донести вот эту трогательность, доброту, наивность Советского Союза, плакатное мышление хотелось. Не хотелось переписать историю заново. До сих пор мы хорошо общаемся. 13 мая мы встречаемся на Премии АПКиТ. Он говорит: «Ну, впервые будет два Виталия Окорокова».
— Кстати, о премии АПКиТ. Ты номинирован за роль второго плана в сериале «Комбинация». Что для тебя это значит? Вообще важны премии и награды?
— Меня настолько редко награждают... Я даже не знал, что тебя могут награждать за твою работу, если честно. И поэтому я не избалован. Конечно, буду благодарен. Буду понимать, что делаю все правильно. И хочу сказать премии спасибо за возможность проявить себя.
— «Комбинация» – очень популярная группа, у которой много фанатов, а сериал собрал большие просмотры. Какая самая необычная реакция тебе прилетела после его выхода?
— Это был Новый год, я иду по торговому центру купить своим близким подарки. И встречаюсь с Дедушкой Морозом. По торговому центру он ходит, говорит:
— Здравствуйте, молодой человек!
— Здравствуйте, дедушка!
— Ты мне исполнишь что-нибудь и получишь за это подарок.
Думаю: «Ну сейчас я тебе столько стихов расскажу». И я начинаю ему читать.
— Нет, меня только «Комбинация» интересует.
Я без усов. В Химках. В каком-то торговом центре. У меня есть видео, где меня поймали, и я там пел Russian girl Дедушке Морозу (смеется).
— Твоя цитата: «Для меня всё-таки искусство в первую очередь должно пропагандировать светлые стороны человеческой души». Кино, сериалы, театр – это все действительно может оказать влияние на жизнь человека?
— Конечно, конечно. Это же большая пропаганда. Искусство должно развивать светлые стороны, как оно это и делало с самого раннего периода, мне так кажется. Это сила, которая неосознанно тебя тянет к чему-то лучшему, к чему-то светлому. Но пока ты не увидишь тьмы, ты не сможешь понять, что это за сила, ну правда. Только после жестокости ты можешь понять нежность, и наоборот.
— Ты уже упоминал Наталью Орейро, хочу подробнее расспросить про нее. Ты снимался в ее клипе, она перепела Russian Girl. Как это вообще получилось? Что крутого можешь рассказать со съемок?
— Wink нашел эту возможность. Как раз таки для того, чтобы задеть струны ностальгии. Потому что Наталья Орейро — это все равно для всех нас память, что она наша, как и Russian Girls. Что касается меня, я много лет танцевал, и, конечно, этот аргентинский вайб во мне тоже немного присутствует. Но приехав в Аргентину, я сам не мог поверить, что такое возможно.
— В каком плане?
— Во всех планах. Это все сделалось за месяц. Я просто подтвердил, и уже через неделю летел в Стамбул, и оттуда — еще 24 часа, и я в Аргентине. Но кто мог об этом подумать? Я еще почему-то решил, что лечу в Австрию. И всем так сказал, а прилетел в Аргентину (смеется). И, конечно же, приехав, очень ждал момента, чтобы увидеться с Натальей Орейро.
Она настолько профессиональная…Понимала, что у нас с ней всего два часа, принюхиваться и знакомиться времени нет. И она эту дистанцию просто разрушила. Хочешь — обнимай меня, хочешь — бери за талию, хочешь — верти меня. И это правильно. У нас есть пара часов, чтобы дать международный результат. И пока мы будем друг друга стесняться, уже все время выйдет. Она очень круто работает с камерой. Ни на секунду не отключается, всегда заряжена. Но есть у нее такая история, что она ждать не будет. То есть, она как партнер очень сильная, но поддаваться не станет.
Это был такой эффект, что не успеваешь ничего запоминать. Я помню, что я просил ребят: «Дайте мне команду «Начали». Все говорят по-испански, Наталья уже полработы сделала, а я даже не включился.
Вчера я был в Жостове, и я поверить не мог, что пару месяцев назад был в Аргентине с Натальей Орейро, ел в мишленовском ресторане и рассматривал футболки Марадоны. Но самое главное – не кичиться этим. Если никто не спросит, я и не скажу.
— Ты говорил, что «не бросался на каждый второй проект, а умел выбирать, отделять зёрна от плевел». Неужели не было соблазна сняться везде и побольше, заработать все деньги мира?
— Когда вышла «Комбинация», мне позвонил Никита Власов и сказал: «Не снимайся в говне». Хочется все-таки дольше оставаться драгоценностью, своего рода редким камнем. Я из количества должен выбирать качество. Я читаю каждый проект. Полностью. И я рад, что сейчас наша страна начинает заниматься всё больше и больше обогащением своей фильмографии, потому что после Советского Союза, мне кажется, немножечко все-таки наша библиотека опустела.
— А в цифрах – это сколько? Выбираешь 1 проект из 10, 30, 50, 100?
— Я тебе не отвечу. Естественно, ближе к лету будет проектов чуть больше, потому что они, как правило, запускаются летом. Зимой очень мало, потому что зимой все занимаются постпродакшеном, красят, пишут музыку. Я акцент на количестве никогда не ставил. Мне как-то мой бывший агент сказала: «Володя, вы отказались от 46 проектов». А я отвечаю: «А вы знаете, сколько среди них было достойных?».
Все хотят услышать цифру, но порой эта цифра, как ваза без цветов, ничего из себя не представляет. У актера может быть бешеная фильмография, но в каждом фильме он один и тот же. Он просто переходит из костюма в костюм. И думаешь, твоё количество проектов покоряет. А вот качество…
— Хорошая философия для актёра. Многим бы такой позиции придерживаться, чтобы больше качества, а не количества.
— Знаешь, вот советская история как раз из этого рождена. Потому что не было столько камер, всё снималось на плёнку. Вот тогда было качество приоритетнее, чем количество. И выходило-то сколько картин, четыре в год? Последние два-три года нам дают возможность обогатить нашу историю. Но нужно еще говорить про те проблемы, которые правда важны. Вот я ездил на потрясающий фестиваль «Лампа». Там поднимаются темы детей, инвалидов, уличных животных, эмиграции. Понимаешь, почему я бешусь от того, что у нас про секс снимают?
— Да-да.
— Почему-то о таких важных вещах рассказывает маленький социальный фестиваль в Перми.
— Ты, кстати, год работал с людьми с ограниченными возможностями здоровья. Это вызывает огромное уважение. А что ты делал и как пришел к этому?
— Это было, по-моему, четыре года назад. Место, где я работал, называлось «Инклюзион», туда ходили взрослые с разными особенностями на различные занятия. Вот даже сейчас я прошел мимо телевизора, где был телеканал «Спас», и там стоит Андрей, мой ученик, которому 50 лет, он полностью глухой. Но на канале «Спас» он занимается сурдопереводом.
Это было необычно, сложно. Ко мне в класс приходило примерно от 15 до 20 студентов. Возраст максимально разный, от 20 до 60 лет. Разные у них особенности. Кто-то слепой, кто-то глухой, а они все занимаются у тебя одновременно. И это очень сложно, просто физически: объяснить так, чтобы колясочник сделал ровно столько же, сколько и слепой. Вот как этого добиться? Когда я с ними познакомился, они все оказались настолько откровенные, каждая эмоция первоестественна. Она не обрабатывается логикой, стратегией, целью. Захочет он укусить – укусит. С одной стороны, это потрясающе, потому что я так чувствовать не умею. Мы все настолько социально зажатые люди: думаем, кто на нас посмотрит, кто что скажет, а им это неважно. А с другой стороны, знаешь, я столкнулся с естественной проблемой манипуляции. Когда они что-то хотят получить, я отказываю, и начинаются разговоры об их здоровье, возможностях. Ты должен быть железным, конкретным, строгим, не идти у них на поводу.
— А что конкретно ты преподавал?
— Я преподавал у них актерское мастерство, мы с ними развивали центры внимания.
— А ты вообще анализировал, откуда в тебе такая потребность помогать?
— Слушай, я по первому образованию — педагог. Когда я рос, у меня были две младших сестры, одна вообще грудной ребенок. Мы в деревне все друг другу помогаем. Потому что когда рождаются дети в деревне – это радость. Почему? Потому что через пять лет эти дети могут нам что делать?
— Помогать.
— Конечно. Понимаешь, это всё идёт из семьи, из детства. Мы не город, у нас нет «Азбуки вкуса». За водой нужно пойти к колодцу, к другому участку. Нужно малину собрать. Руки в деревне всегда нужны. И, знаешь, я благодарен своему детству, что мне помогали по жизни. Теперь я знаю, что это такое, когда помогают.
— Расскажи историю с тех времен, которая тебя сильно тронула.
— Это был Алеша. Ему было под 50 лет. У него, к сожалению, ментальное расстройство аутистического спектра. Я еще учился в тот момент в аспирантуре, у меня специальность – соцпедагогика. У Леши сознание ребенка, он все время чешет свою голову, все время стесняется. Он не хочет выдавать свой возраст. Он прячет руки, потому что они старенькие. Он всегда носит водолазки, потому что шею не хочет показывать. И вот он со мной занимался. Мы с ним очень быстро подружились. Я был тогда кришнаитом, а он на правильном питании. Я смотрю, он пьет только чаек, ест хлебцы с сыром. Я всегда ему говорил: «Алеша, сыночек мой». Он начинал стесняться, сильно чесать голову – это значит стесняется. Я понял, что с этим уникальным человеком у меня не получится прямого контакта. И тогда я начал с ним общаться через занятия. Я попросил ребят описать свое самое любимое утро. И он написал: «Я проснулся утром под теплым желтым покрывалом». Вау! Столько перечитал драматургии, литературы, и это очень талантливо. И вот таким образом мы с ним и переписывались. Он такой прям хороший.
— Пока готовился к интервью, наткнулся на твою фан-группу в ВК. Там твои фанатки рисуют тебя, пишут фанфики. Ты читаешь, смотришь такое?
— Что до меня долетает, я, конечно, смотрю. И, самое главное, очень сильно этому радуюсь. Когда творчество вызывает сотворчество – это великолепно. Значит, я делаю все правильно. Значит, спровоцировал. Поэтому я даже специально провожу какие-то конкурсы. Мне хочется, чтобы люди творили.
— Что у тебя с личной жизнью? Ты нигде о ней не говоришь.
— Пока я свободен. Многие меня спрашивают, когда начнёшь делать семью. Хорошие все эти вопросы, но когда столько времени и сил уходит на то, что ты начал, очень сложно все эти дела и пути перекрыть.
— А ты вообще задумываешься о семье, о детях?
— Знаешь, я так люблю умиляться чужим детям, искренне плачу, играю с ними. Про семью, наверное, есть какие-то размышления, но, наверное, детей больше хотят мои родители, нежели я сам. Как всегда, все ждут от нас детей. Любимый вопрос у матери: «Когда женишься?» – я говорю: «Когда ты разведешься?». А что, это честный вопрос, тебе интересно, мне тоже интересно.
Мне нравится, что многие творческие деятели держат свою личную жизнь за кулисами. Это правильно. Потому что нам с тобой фанфиков уже хватает. Это то, что нужно оберегать. У нас и так вся жизнь медийная. Мы и так как будто общественное достояние. Ну хоть Бога и семью я могу себе оставить.
— Что по новым проектам? Ищешь, или пока отказываешься?
— Нет, проекты есть, просто я не имею права о них говорить. Один мы уже сняли, сейчас будет новый сезон. Я уверен, что создатели решили в новом сезоне раскрыть все карты. Плюс впереди еще два проекта: один должен в мае уже начаться в Ереване, а другой, если получится, будет в Казахстане.
Популярное
Тралалело Тралала и Крокодило Бомбардиро: почему зумеры тащатся от нейромемов
Разбираемся, над чем сейчас смеётся молодежь и почему в топе абсурдный юмор.
Начинается пора отпусков: куда ехать, чтобы не дорого?
Рассказываем, куда ехать в России и не в России (в пределах 100 тысяч рублей).
Мал сериал, да дорог: подборка мини-проектов, с которыми вы справитесь за вечер
Если боитесь тронуться умом от переизбытка информации, сюжетных поворотов и количества серий в некоторых проектах, вам сюда.
Второй сезон сериала «Одни из нас» перепрыгнул планку, которую сам же задрал
Самый модный и популярный проект про зомби-апокалипсис по невероятно успешной компьютерной игре вернулся. Оправдает ли он высокие ожидания фанатов?